С Владимиром Гаврилюком мне не раз приходилось встречаться в селе Великоцкое Меловского района за время его каденции на посту здешнего сельского головы. Молодой, подтянутый — все в нем выдает человека, прошедшего армейскую службу. Даже небольшая хромота не портит. Односельчане выбрали Владимира своим лидером из нескольких кандидатов; что-то ему удалось сделать на пользу села, чего-то не смог воплотить…

На этот же раз он но по зданию поселкового совета ходил с тростью. Заметив мой взгляд, грустно сказал:
— Врач-хирург порекомендовал опираться на трость. Ранение ноги в Афгане дает о себе знать…
Как и другие его одногодки, Владимир в положенное для себя время ушел служить в ряды Советской Армии. Попал в пограничные войска и уже даже готовился к «дембелю» на советско-китайской границе.
Так вот получается, что граница для него — на всю жизнь: и там, у Китая, и в Афгане, и здесь, в родном приграничном Меловском районе!
До увольнения в запас Владимиру оставался месяц — другой. Пограничников с осенним, как у Гаврилюка в тот год, увольнением могли задержать в армии и до февраля-марта, ведь это служба. И ничего необычного.
Однажды Владимиру сообщают: едете в командировку. Куда — не говорят. Когда уже в отряде всем собранным с различных застав пограничникам выдали новое оружие — АКС с откидным прикладом, гранатомет с комплектом зарядов, обычные гранаты — он понял, что придется служить по другую сторону границы.
Города, которые они по очереди проезжали: Панфилов — Ош — Мургаб — Ишкашим, транспорт, который меняли: ЗИЛы — самолет — снова ЗИЛы. И так до самой границы с Афганистаном. Уже по другую сторону границы те же грузовые ЗИЛы для передвижения, но уже под прикрытием БМП: здесь война. Конечный пункт — Гульхана, но только как приписка к войсковой части. На вертолетах этот небольшой отряд тут же перебросили еще ближе к Пакистану.
Так в жизнь пограничников страшной отметиной вошло Зардевское ущелье.

Читаю печальный мортиролог не крупной по тем масштабам Оперативно-войсковой группы (ОВГ), образованной в провинции Бадахшан Афганистана из солдат и офицеров, командированных сюда из пограничных округов СССР. С мая 1985 года и до вывода так называемого ограниченного воинского контингента из этой сопредельной азиатской страны погибли всего 39 бойцов ОВГ. Среди тех, кто вернулся домой «грузом 200» в цинковых гробах, — в основном солдаты-срочники, за исключением двух капитанов.
До 22 ноября 1985-го в этом списке значатся лишь пятеро бойцов, погибших в течение одного дня. В указанную же дату — девятнадцать человек, в том числе с двумя этими капитанами — В.Н. Рословым и А.А. Наумовым. Все девятнадцать за свой первый и единственный бой в чужой стране посмертно награждены орденами Красного Знамени и Красной Звезды. Орденов Красного Знамени удостоены тяжелораненые младший сержант Владимир Гаврилюк и рядовой Вячеслав Дериглазов.
Необъявленную Советским Союзом войну против Афганистана можно с сожалением назвать общечеловеческой трагедией. Гибель же «панфиловцев» (по названию города Панфилова, ныне Джаркент, где дислоцировался их погранотряд КВПО), — это и стратегический, и тактический просчет тех, кто готовил намечавшуюся войсковую операцию в Зардевском ущелье. Такую оценку дают те, кто участвовал в этой операции…

Вот что вспоминает Владимир Гаврилюк:
— В Зардевском ущелье расположились на одной из горных площадок, контролируя прохождение по нему всевозможных караванов, чтобы в Афган не просачивалась живая сила «духов» из Пакистана, а туда они не уводили наших плененных солдат и офицеров. Работали вместе с подразделением регулярных войск Афгана. Ниже, в долине, были расположены кишлаки, мирные жители относились к нам без опаски. Но это днем, а кем они становились ночью, мне пришлось увидеть и почувствовать в том единственном страшном бою…
По рации капитаны Рослов и Наумов получили приказ разделить группу на два подразделения. Одно остается на уже обжитой площадке, вторая идет в другое место для оборудования там нового поста и передислокации оставшихся товарищей — уже не пешим ходом, а на вертолете. Как поняли задачу офицеры, сейчас никто не установит. Но группа выступила в поход налегке. Владимир тоже не помнит, чтобы была команда брать серьезное оружие. Единственное оружие было в этом походе — автоматы с минимумом патронов.

Из воспоминаний Павла Дементьевича Ушкалова, в то время начальника штаба ДШМГ (десантно-штурмовая маневренная группа) КВПО, которая первой прибыла на место трагедии:
— Уже вечером от разведчиков узнал, что начальнику заставы Панфиловского погранотряда капитану В.Н.Рослову была поставлена задача 22 ноября, с утра группой из 25 человек, перейти реку Зардев, занять сопку на том берегу, организовать засаду по перекрытию троп, по которым ночью ходили басмачи. Такая группа пограничников в 25 человек и ушла утром на сопку, застава разделилась. 25 человек остались на одном берегу, а вторая часть во главе с начальником заставы, одетая в ватники, со спальниками, рюкзаками, тяжело двигаясь, пошла на другую сторону реки.
Надо отметить, что еще и месяца не прошло, как эта застава прибыла из Союза, она не знала местности, не имела никакого боевого опыта, офицеры в Афган также прибыли впервые. Спустившись вниз к реке и не найдя брода для ее преодоления, группа пошла вверх по реке, в поисках моста или брода, чтобы перейти на другую сторону. Так с привалами идя вдоль реки, группа медленно двигалась несколько часов. Короче, духам хватило времени собраться и устроить в выгодном для себя месте засаду.
Когда мы прибыли туда, там все было закончено. Мы пересчитали убитых, и я по КВ-радиостанции доложил полковнику Белову, что все погибшие обнаружены. Он аж вздохнул, потому что Москва ему постоянно напоминала о недопущении увода наших солдат в Пакистан. Я так понял, что для Москвы лучше убитые, чем пленные, которых уводят в Пакистан…

Свой рассказ продолжает Владимир Гаврилюк: — Мы не с утра вышли, а ближе к вечеру. И вскоре поняли: идем не туда. Нам надо бы двигаться под прикрытием горы, а мы вышли на равнину. Капитан запросил по рации уточнение: куда дальше? Ему ответили: мы будет минометом бросать гранаты, а вы по этой взрывной линии и идите. Но мины почему-то начали взрываться все ближе и ближе к нам. Это подтвердило: идем неправильно. Капитан по связи попросил больше не бросать гранат. Я читал в Интернете упрек нашей группе «панфиловцев», что, мол, мы не выслали дозор. Он был и шел, как положено, впереди, но смешался с основной частью группы именно тогда, когда все поняли, что маршрут не тот.
Деваться было некуда, мы залегли, но «духи» открыли стрельбу. Хотя мы и были поначалу на открытой местности, но пули ни в кого не попадали. И мы поняли, что они просто отгоняли нас от своего кишлака. Но тут подошло к ним подкрепление. И начался бой с превосходящими силами «духов».
Я, как командир отделения, подбежал к деревьям, за которым находились оба капитана, сержант Альберт Валеев и еще несколько солдат. Начальник заставы приказал залечь и вести бой. Я вернулся к камню, за которым уже вел огонь рядовой Вячеслав Дериглазов. Мы заняли оборону — кто за камнями, кто за деревьями. Но сил и средств наших хватило не более чем на два часа. Вскоре вокруг меня, раненного в ногу и руку, лежали мертвые товарищи. Еще одна пуля «духов» попала в мой автомат и заклинила его. Рядом стонал Славик Дериглазов, мой будущий спаситель. У него тоже была перебита рука, кровь шла из груди. Говорю Славику: «Будь что будет — лежи тихо…». Подошли «духи» к нему, перевернули на спину, увидев много крови, решили, что он уже мертвый. Добивать не стали, забрали только документы. Затем — ко мне: били прикладами по лицу, голове — не издаю ни звука и не подаю признаков жизни. Слышу, как передернули затвор «бура» (очень старое стрелковое оружие), и прогремел выстрел. Меня даже подбросило от удара пули в пах. Боль сразу не почувствовал, поэтому и не закричал. Это и спасло. С меня лишь сняли куртку, сапоги, ремень, забрали документы и три советских рубля…

…Израненный и истекающий кровью тридцатилетний капитан Владимир Рослов с трудом приподнял голову. Чуть поодаль слышались гортанные голоса и одиночные выстрелы. Моджахеды, разбившись на группы, короткими перебежками метались на двух небольших горных террасах, где еще недавно шел ожесточенный бой командированных на войну необстрелянных пограничников. Приближаясь к лежавшим неподвижно на земле бойцам, духи спешили сделать контрольные выстрелы и только потом, подобно шакалам, набрасывались на добычу. Они торопливо сдирали с убитых обмундирование, собирали оружие и боеприпасы.
Владимир Рослов дотянулся рукой до внутреннего кармана, нащупал в нем гранату, осторожно извлек ее. Темнота в горах наваливается быстро, а вместе с ней размывались и очертания приближающихся «духов». Капитан Рослов вытащил чеку, зажав гранату в левой руке. Идущий чуть впереди афганец вскинул «бур» и прицелился. Рослов разжал пальцы. Громыхнул взрыв, гулко отдавшийся эхом в «щели» (так коротко называли наши солдаты ущелья). Моджахед споткнулся, выронил ружье и упал. Вслед за ним, посеченные осколками, на остывающую к ночи землю повалились и другие, подбиравшиеся к офицеру. Набежавшие «духи» затем долго глумились над бездыханным офицером…
Тяжелораненый Владимир Гаврилюк лежал невдалеке и наблюдал страшные сцены:
— Приоткрою глаз и вижу, как мотыгами добивали солдат, очевидно, это были уже местные жители. «Духи» ушли. Позвал Славика: живой. С трудом тот встал и говорит: «Смогу идти к своим…». Я тоже кое-как поднялся на ноги. Но сил моих идти хватило всего на несколько десятков метров: я свалился. Славик сказал: «Дойду, за тобой придут…». Залез я на краю кишлака в какой-то сарай и там дождался утренней подмоги…
Сначала на вертолете нас доставили в Гульхану, где зашили все раны, а у Славика из-под сердца вытащили застрявшую пулю; затем на самолете в Душанбе, далее — в Ош. Снова и снова были операции…
Раны затянулись, и 3 марта 1986 года я вернулся в родное село Великоцкое…

На сайте бывших пограничных войск (ПВ) КГБ СССР в Интернете Владимир Гаврилюк нашел перечень операций с участием командированных в Афган пограничников. По-разному они называются, но все по-военному коротко: «Успешная операция», «Затяжная операция», сложная, тяжелый бой, и лишь одна такая не случайно подробная — «Долгая и тяжелая Зардевская операция по очистке от бандформирований Зардевского ущелья (октябрь — декабрь 1985 г.)».
А ведь поначалу ничто не предвещало страшной трагедии у горного кишлака Афридж…
Как позже стало известно, группу капитана Наумова из двадцати пяти пограничников во время ее движения окружили «духи» численностью в несколько сотен человек. Оказалось, главарь одного из местных отрядов моджахедов Башир посчитал, что русские зайдут в его кишлак, и открыл по ним огонь. Отряды Юсуха и Халила поспешили ему на помощь. Так и собралась достаточно сильная бандитская группировка. Наумов по рации просил помощи. Застава приняла сигнал SOS и подготовила штурмовую группу для немедленного вылета. Но кто-то из вышестоящего начальства, побоявшись больших потерь (ночь, превосходящие силы противника, возможные засады, минные ловушки), чересчур поосторожничал и отложил помощь до утра. А утром было уже поздно. «Духи» еще вечером, расправившись с малочисленным составом пограничников, дравшихся самоотверженно, частично ушли «зализывать» раны в Пакистан, частично позднее были захвачены в плен выброшенной в ущелье штурмовой группой…

Владимир попросил меня поименно перечислить погибших товарищей: офицеров А.А. Наумова и В.Н. Рослова, пограничников — П.А. Буравцева, И.К. Абросимова, С.М. Белякова, А.М. Валиева, А.В. Гундиенкова, В.А. Семиохина, С.И. Тарасенко, Е.А. Усачева, Н.В. Филиппова, Г. В. Чемеркина, Р.Д. Шарыпова, В.Л. Кучинскиса, В.Ф. Калашникова, А.А. Кравцова, А.Е. Костылева, О.В. Журовича, Б.Н. Шалгумбаева.
Еще была просьба: процитировать хотя бы несколько строчек из песни, которую написал и исполнил на фестивале патриотической песни в Сочи его племянник Алексей Агарков.

Песня заняла второе место:
«… Девятнадцать ребят лежат
Вперемешку с убитыми «духами».
Как хотели бы мы их поднять,
Чтобы дома смогли их обнять
И отец, и мать с внуками…»

Спрашиваю у Владимира Гаврилюка: будет ли он снова баллотироваться на пост сельского головы? Ведь следующие выборы в местные органы власти уже в 2010 году…
Он задумался.
— Еще в госпитале мне говорили, что необходима еще одна операция по пересадке либо донорского, либо моего собственного нерва вместо вырванного пулей. Только это восстановит работоспособность ноги — я ее до сих пор не чувствую. В Институте нейрохирургии в Киеве мне уже произвели одну пересадку нерва. Но это не помогло — чувствительность так и не появилась. Более того, от давнего ранения на ноге развилась трофическая язва, вызывающая сильную боль. Унимать ее приходится лекарствами круглосуточно. Вот и трость в подмогу…
Собственно говоря, Владимир мог и не работать не только сельским головой, но и вообще. Но представить себе четыре стены и боль… Поэтому и планирует снова выдвигаться на пост сельского головы и на предстоящих выборах.
Граница своих не отпускает…

Борис ЛИТВИН.
24.11.2009 г.